Усталость эпохи, кинотранквилизатор и слабительное

Фильм Станислава Говорухина «Конец прекрасной эпохи» не впечатляет. Совсем-совсем.

Про некоторые фильмы, в основном, про хорроры, триллеры и боевики среднего качества иногда говорят – «под пиво пойдёт». То же можно сказать и о картине Говорухина, – если вам надоели боевики, захотелось поддержать, хотя бы морально, российский кинематограф и причаститься «культуры», – под пиво, или китайский чай с маковыми плюшками пойдёт. Название отсылает к одноимённому стихотворению Бродского, сюжет скроен из глав «Компромисса» Довлатова… Ну, конечно, «культуры» тут хоть отбавляй!

В чём недостатки «Конца прекрасной эпохи»? С одной стороны фильму присуща претенциозность. Она вытекает из выбранного названия, сюжетной основы и имени режиссёра – Говорухин, мол, это вам не хвост собачий, а всё-таки бренд качества. С другой стороны кино получилось проходное, пустое, лишённое глубины. Ему не хватает брутальности, реализма. В нём всё показано – как пёрышком по… загривку строптивой лошади. Посмотрел – как транквилизаторов наелся, и всех проблем-то, извините, – мягкий стул. Это главное. Но если этого мало, то можно добавить паршивую, в целом, актёрскую игру. Начало – вообще деревянное, словно манекены двигаются в кадре и произносят реплики, не слушая друг друга. Потом – местами получше, а возможно, привыкаешь, и притупляется восприятие. В отдельных сценах фильма пробивается жизнь, но остальное – мёртвое, как пыльная книжная полка в заброшенной библиотеке.

Всему этому можно найти объяснения. Можно допустить, что так свойственно выглядеть на экране источникам фильма – что поэзии Бродского, что прозе Довлатова. Но об источниках нужно говорить отдельно. Однако, что есть мастерство режиссёра, как не оживлять на экране любой материал? Во всяком случае, тот материал, за который режиссёр берётся?

Начнём с названия. Зачем эта отсылка к Бродскому? Ни духа «конца прекрасной эпохи» (надо полагать Хрущёвской «оттепели»), ни аллюзий на Бродского в фильме не видно, не чувствуется. Кино, формально завязанное на куче контекстов, вырывается из контекстов и представляет какую-то невнятную историю ни о чём, отвлечённую сферическую фантазию в вакууме.

А название – просто словосочетание красивое. И растиражированное – что, пожалуй, здесь главное. Во-первых, Бродский… Стареющие интеллектуалы его любят, и пойдут в кино, почуяв знакомое-родное. Во-вторых, Александр Васильев, лидер рок-группы «Сплин», записал (давненько уже) песню на одноимённое стихотворение Бродского и тем самым популяризировал его среди любителей музыки «со смыслом». Что ни говори, а узнаваемость некоторых стихов признанных поэтов здорово повысилась стараниями известных рок-музыкантов. Таким образом, захвачена также и группа интеллектуалов из поколения помоложе.

Далее – выбор сюжетной основы. Сочинения Довлатова не очень удобны для экранизации (предположим). «Большие» произведения писателя состоят из раздельных рассказов, которые не образуют внятной истории с началом и концом. К тому же многие рассказы (в частности из «Компромисса») по сути – анекдоты. И читаются они как анекдоты. Когда читаются – нормально, – улыбнулся, перевернул страницу, стал читать следующий рассказ. Они легко разбираются на цитаты и афоризмы, можно из Довлатова набраться лаконичных умных мыслей. Но в кино Говорухина эти рассказы превратились в набор скетчей, как в какой-нибудь юмористической программе «6 кадров», или «Городок». Скетчи – это прекрасно, но когда фильм распадается на скетчи – это что-то не то.

Итак, существенный недостаток «Конца прекрасной эпохи» – фрагментарность, лоскутность при заявленном формальном единстве сюжетной линии. И тут опять вспомним Бродского. Критики, которые его критикуют, а не хвалят, отмечают его неряшливость в выражении мысли, фрагментарность поэзии, которая, порой, приводит к логической бессмыслице. (Вот, например, о чём стихотворение «Конец прекрасной эпохи»? Набор красивых фраз, среди которых вполне законченные, но не связанные между собой смысловые выражения, которые удобно цитировать. То же есть и во многих рок-песнях – отдельные фразы, которые западают в память, в душу, которые можно напевать, но они плавают в киселе более-менее случайных рифм.) Желающих копнуть глубже отсылаю, например, к статье Наума Коржавина «Генезис «стиля опережающей гениальности», или миф о великом Бродском», где он в частности пишет о «тотальной необязательности» Бродского, «необязательности выбора слов, течения стиха и отношения к жизни».

В некотором роде, за «необязательность к жизни» (пользуясь словами Коржавина) и к собственной литературе критикует уже Довлатова Владимир Бондаренко в статье «Плебейская проза Сергея Довлатова». (Оговорюсь, что я не ненавистник Бродского и Довлатова, но некоторые нелицеприятные критические замечания к их творчеству, тем не менее, вполне справедливы, а статья Бондаренко, несмотря на «злое» название, и суровое содержание, вовсе не «против» Довлатова, но и не «за», а просто – попытка понимания под непривычным углом зрения.)

Всю эту «необязательность» – что Бродского, что Довлатова – словно, выборочно, словно, специально вобрал в себя фильм Говорухина. В итоге непонятно ни о чём это кино, ни зачем оно снято. И в этих условиях тем более сработал принцип «книга лучше». Если от чтения «Компромисса» Довлатова есть хоть какой-то КПД уму и сердцу, то от просмотра фильма «Конец прекрасной эпохи» эффект стремится к нулю.

Персонаж Довлатова (в книге это сам Довлатов, или Алиханов – в одном из «компромиссов») имеет хоть какую-то глубину, он рассуждает и комментирует происходящее. В фильме «по мотивам» главный герой – Андрей Лентулов – похож на типа, который перманентно находится под транквилизаторами, а вовсе не под водкой с портвейном. Он всё время улыбается к месту и не к месту блаженной полуулыбкой, а на то, что у него бывают душевные борения, и весомые думы бороздят его мозг, смутно призваны намекать редкие кадры, в которых он курит над печатной машинкой у себя в мансарде.

А можно и так… Лёгкое романтическое кино – обезболивающее для «непризнанных гениев» современности и вялых хипстеров. Модный чёрно-белый формат… Мягкий, улыбчивый герой под транквилизаторами, просиживающий вечера за механической пишущей машинкой, от чего всё время хочет спать, живущий в мансарде – символическом жилище всех «проклятых» художников и поэтов… Мол, вот так жил и сам Довлатов, и это круто…

Да нет, всё равно фигня.

Между тем, по рассказам/«романам» Довлатова можно было бы снять вполне заводное и злободневное кино. Высечь огонь из тех самых мелочей, которые искромётно умел подмечать Довлатов, но не умел связывать их в «большую» историю, показывать их глобальное значение. Интересно, что в фильме Говорухина этого не произошло. Интересно, что если это не была неудачная попытка, то зачем, вообще, было обращаться к этой теме? Какая-то сквозная усталость в этом фильме, причём не усталость Довлатова, не усталость той – уже забытой, в общем-то, эпохи, – а усталость самая современная, окружающая здесь и сейчас (но это уже совсем другая история).